Ульяна Соболева - Любовь - яд [СИ]

— Скотина! — Я плюнула ему в лицо и в этот момент он замахнулся.

— Девушку в покое оставь! И лапы от нее убери!

Я обернулась. В проеме двери стоял тот парень, ради которого я весь вечер пела так, как в последний раз. Генка нахмурил бесцветные брови.

— Мы уже закрылись, так что будьте добры — освободите помещение.

Парень усмехнулся:

— Ты бы охрану себе завел что ли. Девочку отпусти и деньги отдай.

— Да пошел ты! — Генка оттолкнул меня с такой силой, что я больно ударилась о стойку бара. Он повернулся к парню, — мне охрана не нужна — я сам тебя уделаю.

В тот же момент мой неожиданный спаситель резким ударом ноги уложил Генку на кафельный пол, навалился на него сверху и сдавил ему горло одной рукой. Я засмотрелась на парня: под светло-серой рубашкой перекатывались мышцы, на четких скулах играли желваки. Для меня он был чуть ли не принцем на белом коне. Он из другой жизни, из яркой красивой жизни, которую можно увидеть только в кинотеатре, такие как он, не смотрят в сторону, таких как я.

— Деньги отдай! — отчеканил парень, сдавливая горло Генки сильнее.

Тот покраснел, глаза повылазили из орбит, он нервно шарил в кармане. А я смотрела на парня, и мое глупое сердечко билось быстро-быстро.

Деньги мне заплатили, Генка швырнул в мою сторону мятые купюры и прошипел:

— Чтоб ноги твоей здесь не было.

Я побледнела, мне даже стало нехорошо. Если Генка меня прогонит, я останусь без гроша в кармане. На пенсию Ивана Владимировича мы точно не протянем. Но парень уже вытянул меня за руку на улицу. Наверное, я ревела, потому что он вытер слезы с моих щек и укутал меня в свою куртку.

— Где ты живешь? Я отвезу тебя домой. Меня Артур зовут, а тебя?

Я всхлипнула и тихо пробормотала:

— Васька.

— Что за имя такое? Нет, ты не Васька — ты Василиса прекрасная.

Вот так я познакомилась с Артуром и моя жизнь изменилась. Просто резко пошла в гору. Для того чтобы потом было больнее падать вниз. Но тогда я об этом не думала. Я влюбилась. Первый раз в жизни. Влюбилась до дрожи в коленках, до сумасшествия, я просто потеряла голову.

Артур показал мне, что жить можно по-другому. На следующий день после нашего знакомства он устроил меня на работу в другой ресторан. В приличный. Брать меня сразу не хотели, но видимо у Артура везде были знакомые. Так что меня приняли, правда с условием, что Артур приведет меня в порядок. Я не особо понимала, что это значит, но к вечеру у меня была новая одежда, новая прическа и собственный сотовый. Кто-то, наверное, сказал бы, что это неприлично так вести себя с незнакомцами. Но я не считала Артура незнакомцем, он так красиво делал подарки, что от них было невозможно отказаться, он говорил, что это нужно для новой работы, что деньги я верну ему потом. Тогда я думала, что верну обязательно. Артур ухаживал за мной красиво, нет, он ухаживал волшебно, непередаваемо. Даже когда я уже не была с ним, я все еще понимала, что в искусстве обольщения ему нет равных.

***

Артур осторожно повернул ключ в замке, надеясь, что никого нет дома, и Алена уехала к своей матери. Надежды не оправдались. Жена стояла за дверью с заплаканным лицом и вечным упреком в глазах. Артур сухо чмокнул ее в щеку, снял грязные туфли и прошел в залу, сел на белый кожаный диван, закинул ногу за ногу. Раздражение нарастало постепенно, издалека.

— Ты почему да сих пор не собралась? У нас важная встреча вечером, — он щелкнул пультом от телевизора.

Алена подошла к нему сзади, он физически ощущал ее ярость, но ему было наплевать, сейчас начнет орать. Словно в ответ на его мысли Алена закрыла собой телевизор и прошипела:

— Собралась? Ты со вчерашнего дня не был дома, тебя не было всю ночь и весь день! Ты не ответил ни на один мой звонок, и ты просто так приходишь и спрашиваешь, почему я не собралась?

Только ее истерики сейчас ему не хватало. Итак, неприятностей хоть отбавляй.

— У меня сдохла батарейка, я устал и ночевал в офисе, — прозвучало фальшиво. Прошлую ночь он провел в стриптиз баре с друзьями. Набрался до такой степени, что ночевал в машине.

— Врешь! Ты опять врешь! Я никуда с тобой не пойду, никуда, слышишь? Я вообще уйду к матери, а ты останешься один.

Артур, молча, закурил, глядя сквозь нее, пытаясь все же смотреть на экран телевизора.

— Тебе помочь вещи собрать? Управишься сама? А то ты вроде как ничего не умеешь, так я помогу — только скажи.

Алена яростно швырнула в его сторону вазу, та с грохотом разлетелась на мелкие кусочки, но Артур даже не вздрогнул.

— Ты — сволочь. Чернышев, ты использовал меня как игрушку для своих целей, а теперь я тебе стала не нужна. Я все расскажу отцу, про то, как ты со мной обращаешься. Не думаю, что он останется к этому равнодушным. Вышвырнет тебя с компании и…

Артур оказался возле жены молниеносно, словно не просто слышал все, что она говорила, а был готов и к последним словам, он схватил ее за плечи и резко тряхнул. Белокурые волосы Алены взметнулись веером и упали на заплаканное лицо. Когда-то она казалась ему красивой. Не то чтобы Алена сильно изменилась, просто жена ему надоела. Приелось все: и ее красота, и ее упреки, и ее любовь.

— Ты меня шантажируешь? Ты прикрываешься своим отцом как щитом уже восемь лет, чертовых восемь лет ты ставишь мне ультиматумы и пытаешься давить на меня. Посмотри на себя — разве ты жена? Ты жрать готовить не умеешь, за тебя все делает домработница. Вот сейчас я вернулся голодный и уставший, ты спросила меня, хочу ли я есть?

Алена пыталась высвободиться, цепляясь руками за его запястья.

— Тебя наверняка покормили те шлюхи у которых ты ночевал. Отпусти меня. Отпусти сейчас же.

Ее светло-серые глаза блестели от слез. Артур заметил, что полы халата разошлись в стороны и виден кружевной бюстгальтер. Он почувствовал дикое возбуждение, эта девка с "тайотой" все еще не выходила с головы. Атрур дернул ее халат на себя, порвался поясок, и Алена тихонько вскрикнула.

— Не смей, животное.

Он ее уже не слышал, поднял на руки и понес в спальню. Лучший способ заткнуть ей рот, это просто подмять ее под себя.

— Жрать не умеешь готовить, исполняй хоть супружеский долг.

Артур швырнул жену на постель, быстро разделся. Она не сопротивлялась, Алена никогда не отказывала. Даже вот после таких бурных ссор. Но она и не выражала никаких эмоций. С ней так всегда, лежит под ним, тихо постанывает, иногда целует в шею и все. Даже когда кончает, вздрогнет, рот рукой прикроет, а потом отдыхает с закрытыми глазами. Пословица о фригидных женщинах и неумелых мужчинах тут неуместна. Артур поначалу изощрялся как мог: и ванна в лепестках роз, и оральные ласки, и спонтанный секс, и экстремальный — у Алены реакция всегда была одинаковой. Она только брала, точнее она просто позволяла ему делать с собой все что угодно. Первое время у него был азарт ее расшевелить, а потом спустя пару лет азарт погас, восхищение ее красотой тоже и остались вот такие нечастые совокупления. Иначе Артур это назвать не мог. Иногда ему казалось, что он вводит член в куклу, в красивую равнодушную куклу. Нет, она ни в чем не виновата, просто по темпераменту они совершенно разные. Артур хотел страсти и новых впечатлений, а Алену вполне устраивала возня под одеялом раз в неделю. Она его любила, в этом Артур не сомневался, вот только он ее нет. Никогда не любил. Впрочем, он вообще не помнил, любил ли кого-то за всю свою жизнь. Было пару ярких романов до свадьбы и после. Остальное как-то размазано. Женщины в его жизни менялись так часто, что он не успевал запомнить ни имен, ни их внешности. Они превратились для него в добычу. Интересную, порой и не очень, добычу. У него всегда были свои правила игры, развлечение своего рода. Только сейчас врезаясь в податливое тело Алены, дразня языком ее розовые соски, он думал о той незнакомке с дороги. Такой женщины у него еще никогда не было. Дело не в красоте, а в шике. В породе. Та женщина знала себе цену и в чем-то походила на него самого. Интересно, какая она в постели? Холодные с виду бывают неудержимыми в сексе. Артур чувствовал, как возбуждается больше и больше, что теперь Алена тихонечко всхлипывает, ему даже захотелось накрыть ее рот рукой, чтобы не слышать, а погрузиться в фантазии. Почувствовал, как она кончает, как мышцы ее лона сокращаются вокруг его члена и ему захотелось ее тряхнуть: "ори, мать твою, стони, скажи хоть что-то".